Читаем без скачивания СССР-2061 [Антология] - Виктор Гвор

— А то, что чередой по центральным каналам идёт волна информации о том, что экономика должна быть экономной. План — дело святое, новаторство хоть и хорошо, но лучше уж как-нибудь помедленнее. Думаю, за тем, чтобы перейти к вопросам проблематизации нестационарного атома, дело не станет. Ну, и вопросы того, что инфраструктура — это святое и ничего менять нельзя, куда ж без этого. Эта волна подготовит настроение, и к моменту дебатов общество будет иметь фон из постоянных консервативных обсуждений. Понимаешь, куда я клоню? — разъяснял Юрий, заводясь.

— Ты хочешь сказать, что они манипулируют сознанием? Но так это же уголовная статья, — брови Игоря Николаевича взлетели вверх в изумлении.

— Никакой прямой манипуляции нет. Так просто ты их под статью не притянешь. Они ведь говорят правду, обсуждают реальные проблемы и реальные темы. Просто фон получается однообразный. Формально закон они не нарушают. Нужно что-то придумать в ответ, — Юрий был в растерянности.

— Юра я тебя понял. Этот твой Читин действует через своих покровителей в официальном эфире, а мы пойдём другим путём. Кажется, я знаю, кого привлечь к этому. Минутку, я подключу Анатолия, — на лице Игоря Николаевича светился азарт.

Через пару минут в разговор вошёл Анатолий Николаевич.

— Здравствуй, Анатолий Николаевич, — поздоровались Юрий и Игорь.

— Что так официально, вроде вместе работаем, можно и попроще, — пробасил Анатолий.

— Хорошо, буду попроще, но мне больше нравится с отчеством, — сказал Юрий.

— Анатолий у нас есть проблема, и нам нужны специалисты для работы со СМИ. Насколько я помню, ваша коммуна в своё время с этим плотно работала, — перешёл Игорь к делу.

— Расскажите-ка поподробнее…

В итоге Анатолий сказал, что берёт этот вопрос на себя. Несколько дней ничего не происходило. В эфире были всё те же передачи, и та же дискуссия о «здоровом консерватизме». Иногда выступали одиозные фрики, ратовавшие за совсем исконно посконное, но их «разумные консерваторы» одёргивали. Со стороны же людей, выступавших за прорывное новаторство, в основном приглашали всяких знаменитых фантазёров или проходимцев, которые неизменно выступали за самые радикальные изменения, но фантазии их были столь дики и неправдоподобны, что прислушаться к ним мог разве что фундаментально неграмотный человек.

Затем Анатолий скинул Юрию в коммуникатор ссылку:

— Я кинул клич в нашей коммуне. У нас ребята тёртые, ещё при капитализме рекламные компании поднаторели делать. И чёрный пиар, и партизанские методы освоили, тогда ж без этого было никак, — сказал он, как бы оправдываясь, — Ну, сейчас они, понятное дело, всё в рамках закона сделали, но погляди.

Юрий открыл ссылку и увидел ролик о новейшем прорыве в области медицины. Какой-то доктор рассказывал о том, что они в Москве открыли первый в России центр по выращиванию протезов внутренних органов по новой методике, которая ещё только проходит испытания. Короткий зажигательный ролик, основной упор в видеоряде сделан на вау-эффект от работы сверхточной техники. Камера то и дело облетает роботизированные манипуляторы или проникает внутрь текстур для увеличения. По тексту и буржуев уели, и сердца новые выращивать можно в несколько раз дешевле, чем по остальным методикам. В общем, оставалось только порадоваться за нашу медицину.

— Анатолий, а какое отношение это к нам-то имеет? Ну доктор, ну органы, — воззрился на него Юрий.

— Подобных роликов мы заготовили десятки. Будет идти целая кампания, — принялся растолковывать, как ребёнку, Анатолий, — Они будут стрелять в сети чуть ли не каждый день. Некоторые, как ты видел, вполне профессиональные, другие будут якобы любительские или случайные. Будут и по актуальным событиям, и по историческим прецедентам, и про нереализованные проекты, зарубленные реакционерами. ОГАС вот вспомним, например. И ещё немного в серой зоне поработаем.

После этих слов он прислал ещё несколько ссылок. По ним были какие-то карикатуры, одна из которых изображала знакомого Юрию по передаче Чайкина консерватора в образе луддита, громящего машины. Нарисовано было злобно, не без изюминки.

— Анатолий, за такое и в суд подать могут. Оскорбление чести и достоинства, все дела, — настороженно проговорил Юрий.

— Юра, будь спокоен. Делали не мы. Я просто намекнул паре людей, да и всё, — улыбался Анатолий во все зубы, он явно был горд работой своих людей — Подпись видишь под карикатурой? Это известный карикатурист, сам придумал, сам нарисовал, но с этой стороны нам тоже помощь будет. А насчёт оскорбления скажу тебе, что этот дурак из передачи уже повесил у себя на страничке этот шарж и чуть ли не гордится им.

— Но ведь на эфир то мы никак не повлияем, — не унимался Юрий.

— И не нужно. Чем больше они будут дудеть в свою дуду, тем больше будут загонять себя в яму, — с хитрым прищуром пояснил Анатолий, — Мы будем работать через сеть, пара хороших заходов, и ролики да «фотожабы», высмеивающие этих ребят, будут висеть в топе всех развлекательных ресурсов вообще без нашего участия. Они не угадывают, чего хотят люди. Этот их консерватизм — не та энергия, которой жаждут массы. Массы жаждут прорыва в будущее, а эти хомяки домашние не могут им этого дать.

— Ладно, убедил. По тонкому лезвию ходим, в прелесть бы не войти, — практически сам себе сказал Юрий.

— Ты что, религиозный? Такими словами кидаешься, — неожиданно посерьёзнел Анатолий.

— Не религиозный, просто образованный.

— Я понимаю, о чём ты, — лоб Анатолия прочертила морщинка, улыбка совсем ушла, — но думаю, что ты не до конца понимаешь, чем мы занимаемся. Мы не применяем манипуляций. Мы просто дали импульс для другого рассуждения. Без того, чтобы этот импульс срезонировал с настроениями масс, ничего не будет. Либо правы мы, и общество хочет идти вперёд, и тогда наши вбросы добьют настроение до критической массы, либо прав Читин, и тогда его кампания победит. Можно сказать, что мы стартуем дебаты раньше их официального начала, вот и всё.

— Знаешь, я хотел бы, чтобы вы дополнили кампанию одним напоминанием, — осенило Юрия, — нужно напомнить о построении нового человека, предпринятом в СССР. Не спрашивай зачем, всё потом увидишь.

Иванов ещё много думал над тем, что сказал ему Карпенко. В конце концов, ведь именно за этим он приехал в Союз. Именно это ощущение того, что реальное народовластие возможно, привело его сюда. Там, в США, когда его жизнь уже начала идти наперекосяк, но ещё не обрушилась в пропасть. Когда взгляд и фраза маленького старого вьетнамца уже преследовали его, но он ещё не понял, что нужно с этим делать, он начал замечать новые для себя детали. Ситуации, которые раньше воспринимались, как должное, обрели новый